Горькое солнце Зельвянки
...Могила находилась по краю Кракотки, возле полевой дороги, ведущей к реке Зельвянке. Метрах в 300 от нее жировичские монахи поставили и оградили большой деревянный крест. Впрочем, могила - определение условное, здесь больше подходит казенно-неучтенное: захоронение. Лишь старожилы в Кракотке помнили, что хранит заросший бурьяном клочок земли. И если бы не Александр Дударенок, быть может, затерялось бы захоронение совсем.
Прежде мы рассказывали о благородном увлечении минчанина Александра Дударенка. Он разыскивает забытые, заброшенные и стертые временем могилы, где в войну безвестно схоронили погибших солдат и офицеров Красной Армии. На это уходит все его свободное время, поскольку в "основной" своей жизни он - главный экономист крупного банка. Необычному увлечению Александра уже 14 лет, за это время останки около 400 советских воинов обрели официальные места захоронения. Удалось найти немало медальонов с опознавательными вкладышами и вернуть из небытия имена солдат, которые вот уж полвека значились пропавшими без вести.
* * *
Недавно Дударенок обнаружил место захоронения 10 красноармейцев, погибших возле деревни Великая Кракотка. Вскоре, изучив необходимые документы, снарядил экспедицию совместно с Александром Петрушеней, ведущим специалистом управления по увековечению памяти защитников Отечества Минобороны, и Владимиром Симоновичем, археологом роты 52-го отдельного поискового батальона.
Почти два дня они раскапывали, разбирали засыпь с тленными останками. До последнего надеялись найти пластмассовые цилиндрики с опознавательными записками. Растирали каждый ком земли, проверяли сплющенные полосы сапожных голенищ, скрутки солдатских ремней и командирских портупей, клочья патронных подсумков. Еще лет 25 назад, может, что и рассказал бы командирский планшет, а теперь из его распахнувшихся обложек лишь просыпалась бумажная пыль. В остатках одежды другого воина обнаружились пыльца от фотографий и кусочки бумаги - наверное, письма из дома.
* * *
- Пошел Седьмой, - объявил Петрушеня, когда приступили к работе на следующий день.
Кости и череп Седьмого были меньше других. А возле черепа - спутанный клок рыжих длинных волос. Да и сапоги небольшого размера - женские.
...На ее форменных петлицах было по три кубика, а на рукаве - нашивка с красной звездой - старший политрук. Местные называли ее комиссаршей. Она руководила группой красноармейцев, прорывавшейся к лесу. У западной окраины деревни красноармейцы попали под огонь из засады. Местные, прятавшиеся по укрытиям, навсегда запомнили ее отважные крики: "Товарищи, за мной! Вперед!" Через несколько секунд отважный, чуть картавый женский голосок умолк. Навсегда...
В том захоронении Дударенок и Петрушеня нашли только один солдатский медальон. Как ни хотелось его открыть - не рискнули: нужны лабораторные условия.
* * *
В одной из четырех увесистых подшивок немецких документов 82-го пехотного полка 31-й дивизии (документы были найдены в штабе дивизии летом 1944-го) оказались машинописные копии представлений к наградам офицеров, унтер-офицеров и солдат, отличившихся в боях на Зельвянке 29 июня - 1 июля 1941 года. Двое из них за эти бои получили крест в золоте, остальные - железные кресты 1-го и 2-го класса. Они очень пафосно и возвышенно рассказывают в наградных листах о своих победах и заслугах. Только не всем достались кресты наградные. Иным - надмогильные.
Немало фамилий в немецких списках, напротив которых значится "Geffalt am 29.06.41 an der Zelwianka" - "Погиб 29.06.41 на Зельвянке". Судя по всему, потери 82-й полк нес немалые.
В Смовжах побывал у супругов Аркадия и Марии Соломевичей. Когда началась война, они жили на соседних хуторах, в полутора километрах от Зельвянки. На хуторе родителей Марии развернулся медицинский пункт, стояло несколько палаток для раненых и операционная. Сюда немцы свозили и своих убитых. За ними приезжали огромные, так запомнила тогда 11-летняя Мария, машины с гробами.
Своих солдат и офицеров, погибших в тех местах, немцы хоронили дважды. Вначале их закапывали, завернув в плащ-палатки. За трое суток на возвышении возле церкви в Кракотке появилось семь рядов могильных холмиков с березовыми крестами. Позже приехала похоронная команда, переложила покойников в гробы. Машин не хватило, и по приказу немцев часть гробов в Ружаны пришлось везти сельчанам, у которых были лошади.
Немало захватчиков нашли свою смерть на нашей земле. Только потери немцев на Слонимщине и Зельвенщине ни в какое сравнение не шли с потерями, какие понесли советские войска на берегах Зельвянки и ее притоков...
* * *
На другой день после раскопок я перебрался в Рудавку. Поутру поднялся на самую высокую гору юго-западной части Слонимщины. Ласковый рассвет прорезается. Безмятежное солнце. Наверное, много лет назад оно так же бесстрастно заливало своими лучами Зельвянку. И красноармейцев, которые, задыхаясь от жары, страдая от голода и жажды, вжимались в приречные луга и болота, искали спасения в жидких прибрежных перелесках, боясь неосторожностью вызвать прицельный огонь минометов и орудий... Они ждали наступления темноты, силы жить давали только слухи: "Красная Армия уже в Берлине и Кенигсберге". Она там будет, конечно, но только через четыре долгих года...
* * *
- Партизаны забирали винтовки у скелетов, - услышал я в Озернице от Антонины Ефимович.
Простая и милая крестьянка воспроизвела все так, как впечаталось в ее детскую память. Десятилетней девочкой она помогала взрослым хоронить красноармейцев, погибших в этих краях. Немцы сразу заставляли деревенских жителей очищать места вблизи своего расположения, у дорог. Трупы закапывали где придется. Около деревни Озерница, как было приказано, сбросили в силосную яму, возле станции - в котлован. Когда же боевые части вермахта покинули зельвянское прибрежье, крестьяне стали перезахоранивать погибших. Разложившиеся трупы закапывали в брошенных траншеях и окопах, в бомбовых воронках, канавах, наспех вырытых ямах: "спяшалiся хаваць, каб не напала зараза".
Вместе с погибшими красноармейцами местные жители закапывали винтовки, автоматы, пулеметы. Весной и летом 1942-го то оружие заговорило вновь. Начали создаваться партизанские отряды. Потребовалось оружие. Его собирали на местах боев. Партизаны добрались и до красноармейских захоронений, где было зарыто оружие, баграми вылавливали его оттуда. Разворотили и яму, куда положили комиссара и ее товарищей.
Второй раз заброшенную могилу потревожили после войны. Случайно, когда хуторян селили в деревни. На краю Кракотки строили дом - когда рыли погреб, наткнулись на человеческие останки. Их снова закопали, а четыре солдатских медальона ("пузырьки с какими-то бумажками") отдали в школьный музей. Разыскивать родственников погибших красноармейцев никто не взялся, хотя на вкладышах сохранились их имена. Позже средняя школа в Кракотке стала семилеткой, потом четырехлеткой, а потом и вовсе закрылась. Медальоны куда-то исчезли. Так солдаты во второй раз пропали без вести. Уже навсегда...
* * *
За последние несколько лет воины 52-го поискового батальона раскопали и перезахоронили останки около 100 красноармейцев. Заметим: речь идет только о советских солдатах, безвестно пропавших в самом начале войны. Впрочем, если судить по среднесуточным потерям Красной Армии в этих районах в начале войны, то работы у поисковиков непочатый край.
От Кракотки до Рудавки около 2 километров и немного больше - до Клепачей. Жители этого села собрали в 1946 году вблизи своей деревни зарытые в разных местах останки 208 красноармейцев, положили в гробы и по-человечески похоронили возле церкви - у входа на кладбище. В 1992 году на окраине этой деревни поисковики обнаружили останки еще 34 солдат - их похоронили в братской могиле в деревне Драпово. Нашли и несколько медальонов, по которым идентифицировали останки.
А вот в соседней Рудавке - ни одного воинского захоронения. Хотя старожилы рассказывают, что после того, как прекратились бои, на прибрежных зельвянских лугах и болотах коровы частенько набредали на трупы и с ревом отбегали. Похожая ситуация и в других селах была.
На Зельвенщине, Слонимщине, да и во многих других районах Гродненщины до сих пор не найдены места не только одиночных, но и массовых красноармейских захоронений. В войну люди не ставили в тех местах крестов и оград - опасались немцев. После освобождения... боялись НКВД. Предрассудки, конечно, но сам слышал признание: "Попробуй скажи, что красноармейцы закопаны около твоего огорода, - пришьют, что виновен, отправят в Сибирь". С годами в памяти стерлись давние происшествия, все меньше старожилов, помнящих места, где тлеют кости солдатские. Лозунг "Никто не забыт, ничто не забыто" нынче не актуален, не стало и красных следопытов. Стерлись приметы забытых-заброшенных могил бойцов и командиров. А по полям и лесам, где шли бои, поползла новая напасть - "черные" следопыты. Вместе с землей выкидывают они из солдатских могил медальоны - рвут последние нити, что связывали погибшего воина с его прошлым. Будто во второй раз убивают они того солдата. Еще пара-тройка лет, и если не "черные" копатели, то сама земля поглотит последние сохранившиеся записи на истлевших листках в солдатских медальонах...
P.S. Если вам известны рассказы старожилов о захоронениях военной поры на Зельвенщине, Слонимщине или в других районах, сообщите об этом в управление по увековечению памяти защитников Отечества, тел. в Минске 286-80-34.
Михаил КАДЕТ.
http://www.sb.by/print/post/27617/
Дата публикации: 08.05.2003
Горькое солнце Зельвянки
Модератор: Захар